Зачистки… Как я ненавижу зачистки… Таскаться по унылым местностям, месить грязь и кровь военными ботинками на толстой подошве… Многие думают что зачистка — это увеселительная прогулка по сравнению с участием в ударных группах. Знали бы они, сколько тоски, боли, слез, сколько смерти видит чистильщик…
Пашка Горюнов вчера застрелился. Не выдержал больше. Мало кто выдержит такое. Взбунтовавшееся местное правительство. Карательная акция. Бомбежка станнерами… Сутки на зачистку. Город за городом. Ровно половину населения планеты…
Вместо Пашки со мной в эту зачистку отправили Глеба. Худой, рослый с вечной щетиной на щеках и сигареткой в зубах. Неразговорчивый и хмурый… Это все что я о нем знал. Слышал что его недолюбливают. Но почему — так и осталось невыясненным.
Нашей паре досталась зачистка местного аналога водного дворца. Судя по рекламным афишам — это было что-то наподобие уголка пляжа. Где люди могли позагорать под искусственным солнцем в любой день, поплавать вдоволь, отдохнуть семьёй. Прочавкав водой под палыми листьями, мы вошли в холл. Высокие потолки и правда наводили на мысль о царственных покоях, а украшенные фресками стены ясно давали понять что это царство моря и солнца. Роскошные разлапистые пальмы напомнили мне солдатский пансион на Ширане, где я в позапрошлом году навещал отца. Тоже в некотором роде райский уголок. Для сирых и убогих. Нужны ли калекам такие условия? Хотя мне ли решать. Граждане Империи честно заслужившие себе право зваться почетным гражданином имеют привилегии выше средних. Пускай даже большей части они уже и не нужны.
Мы не боялись ничего. Тут никто в нас не станет стрелять. Бунтующие планеты практически небоеспособны. Плеяда Синих — вот они ведут активные боевые действия. Там требуются ударные группировки, штурмовики. А в колониях последней волны и ново-присоединенных планетах империи — развитие вооруженных сил было минимальным.
Да и кто мог сопротивляться после станнеров? Сутки после бомбежки ни один человек не может ничем пошевелить. Паралич конечностей, ослабление дыхательных функций, снижение общего тонуса организма. Тряпки и слизь, а не люди. Сутки. Суток вполне достаточно чтобы карательный отряд Рассаульского зачистил половину населения планеты лежащей скованной по рукам и ногам собственным мозгом.
Глеб озирался по сторонам. Мне было в принципе безразлично. Упустим кого-то или нет — какая разница? Через 8 часов нас здесь уже не будет — а те кто останутся чудом живы — позавидуют мертвым.
Я заглянул за стойку администратора. Видимо здесь выдавали ключи на кабинки для переодевания. Как в бассейне. Рядом со стулом на полу валялась и сама администратор. Еле заметно дыша она смотрела неподвижным взглядом куда то в угол стойки. Лишь частые моргания показывали что человек жив и в панике. Из её глаз потекли слезы но лицо осталось неподвижным, в тот момент когда я вскинул свой TR. Одним выстрелом я снес ей голову. Глеб обернулся на звук и я махнул рукой, показывая что все в порядке.
Дальше нам пришлось разделится. Глеб направился в буфет где виднелись пара тел видимо любителей перекусить. А я направился в раздевалки. В мужской было тихо, лишь из душевой доносилась капель не закрученного крана. За одной из кабинок, рядом с открытой дверцей, нелепо раскинув руки лежал старик с лицом залитым кровью. Похоже что неудачно упал головой о скамейку после действия станнера. В ноздрях старика булькала кровь. Наверное она уже текла ему в горло, но он ничего не мог с ней сделать. Я снова выстрелил из своей леди TR. Проверив тепловизором что в раздевалке пусто я пинком открыл дверь в душевую.
Вода хлестала из крана во всю. На полу лежал паренек лет пятнадцати и струя била ему прямо в лицо. Полуоткрытый рот был полон воды. Захлебнулся. Проверив остальные душевые я двинулся к проходу в общий зал.
У входа я остановился и прищурился. Здесь и правда как-будто светило солнце. Ясное, теплое. Слышен был шепот небольшого ветра, а под вечными солдатскими ботинками заскрипел белый крупный песок. Приоткрыв глаза я осмотрелся. Зал был большой. Я бы даже назвал его огромным, если бы не закрепил этот эпитет за большим имперским общественным залом. Посередине была чаша. Голубая, чистейшая вода плескалась в ней. По левую сторону виднелись стройки аква-атракционов. По правую несколько палаток с напитками и закуской. Чистый песок манил к себе — прилечь, отдохнуть, вода тянула умыться и окунуться в прохладу.
В воде плавало несколько десятков тел. Утонувшие. Не часто можно увидеть столько утонувших. Разве что в тот раз, когда карательный отряд Ларэ зачищал океанский лайнер и не мудрствуя лукаво просто пустил его ко дну.
Глеб уже был здесь. Сидел на песочке подставив лицо искусственному солнцу. Шлем его лежал рядом, а в руке опирающейся на согнутое колено, был окровавленный нож. Не уж-то охотник за ушами? Да ну, вряд ли. Такие не держат свои коллекции в тайне, а пытаются хвастать ими где попало.
Глеб услышал скрип песка и посмотрел в мою сторону. В его взгляде плясали чертенята. Видел я такие глаза. С такими глазами шли с нейтронными гранатами на ступоходные машины Плеяды. Только откуда взяться такому взгляду здесь?
Глеб вздохнул и встал. Молча кивнул мне направо а сам повернул налево. Его автомат болтался за спиной с магазином прикрепленным в походное положение. Подойдя к лежащей на покрывале женщине с ребенком он нагнулся и что-то сделал с ней. Я отчетливо слышал хруст. Потом он дотянулся до ребенка. И снова хруст. Я заинтересованно наблюдал за ним. А Глеб встал и молча уставился на приговоренных. И тут мне стало страшно. Шея женщины стала раздуваться прямо на глазах. Я видел как в безмолвной мольбе затрепетали её веки и из глаз потекли слёзы. Как она стала пытаться скосить взгляд на своего ребенка. Я невольно перевел взгляд туда. В немом крике ребенок прощался с жизнью, его распираемая непонятным мне образом шея густо налилась кровью. Я увидел что ребенок испражнился рядом с матерью. Его лицо побледнело и посинело, глаза налились кровью… Я перевел взгляд на женщину. Её рот скривило от судороги боли и попытки закричать. Мелкая дрожь сотрясала её красивое по нашим меркам тело. Внезапно дрожь унялась. Взгляд затуманился. Умерла, определил датчик жизни в моем шлеме.
Я ошарашенно перевел взгляд на Глеба. маленькая, еле заметная улыбка тронула его губы когда он глядел на то как умирают его жертвы.
-Глеб! — крикнул я. Глеб вздрогнул и обернулся. -Какого хрена ты делаешь? Мы на зачистку пришли, а не тебя развлекать!
Улыбка Глеба исчезла и он хмуро проговорил:
-Отвали. делай свою работу как умеешь. Я буду делать как я хочу.
Он направился дальше. Под небольшим розовеньким зонтом в станн-шоке лежала молодая семья. Отец, мать и двое детей. пяти и трех лет. Глеб снова наклонился над ними и я опять услышал тот незабываемый теперь уже хруст. Глеб поднялся и стал смотреть на главу семейства. Как тот в немом крике и муках умирал на виду семьи. На губах Глеба играла улыбка. Мерзкая ниточка губ струилась как змея по морскому песку. Я вскинул TR и нажал на курок. Шлем просигналил мне — Прямое попадание по дружественному объекту. Чертыхнувшись про себя я вспомнил о встроенной системе опознания свой-чужой. А Глеб тем временем снова стал наклонятся. Теперь уже к ребенку. Я не выдержал:
— Стой, сука! Что ж ты делаешь тварь!
Одновременно с криком я активировал автоматику боевого режима. Адреналин, кортизол, еще куча гармонов, названия которых я никогда не запомню, плюс энергетики и прочая химическая дрянь боевого коктейля хлынула мне в кровь разносясь оттуда по мышцам, связкам, мозгу. Время замедлило свой бег. Глеб еще только оборачивался на мой крик, а я уже был подле него. Замахнувшись ногой я наподдал ему, сидящему на корточках так, что его подбросило на полметра и швырнуло ближе к воде. Перехватив TR за боковую рукоять я взял его как полицейскую дубинку с с размаху заехал Глебу в лицо прикладом. Кровь брызнула яркими рубиновыми каплями, заискрилась на свету и упала в воду. Чуть позже туда упала голова Глеба с полуснятым скальпом. Крепкий сплав приклада почти разрубил ему череп. Пнув еще раз тело Глеба я столкнул его в воду. Закачавшись на волнах и окрашивая вихри воды в алые цвета Глеб отправился в свой последний путь.
Я устало плюхнулся на песок. Сорвал шлем и смачно сплюнул на песок. Меня мучала одышка, результат напряжения организма во время действия боевого-коктейля. Сухость в горле заставила закашляться. А увиденное заставляло блевать. Я многое видел на этих зачистках. Но ни разу не видел чтобы убивали так. Зверско, с наслаждением каждой секунды боли мучимого живого человека. Я кашлял и блевал. Прямо в окрашенную в красное воду. Я думал что выплюну или желудок или легкие. Ярость душила меня. Мне было жаль что я так быстро расправился с Глебом. Мне хотелось его мучить так же как он мучил ту женщину и ребенка, или того мужчину. Я вспомнил что он зачищал буфет. И что рожок его автомата сверкал полной обоймой. Меня снова начало рвать.
Через полчаса мучений меня отпустило. Так было однажды. В тот первый раз. Когда меня за примерную службу перевели в отряд Рассаульского. И на следующий день нас бросили на Орум. Многомиллиардный, техногенный мир. Нельзя пустить газы, нельзя пустить био-оружие. Нельзя завалить планету ядерными бомбами и напалмом. Все что было на планете — все было ценным. Все кроме людей. Неделя зачисток. Бомбежка затем сутки зачистка. Опять бомбежка станнерами, и опять зачистка. Мне казалось тогда что я сойду с ума. Кучи трупов. Зловоние, в канализацию стекались кровавые реки собирающиеся из ручейков с улиц и подъездов.
Сейчас мне было так же плохо. Я отполз немного вбок и ополоснул лицо. Достав фляжку выпил немного обеззараженной воды и откинувшись на спину подставил лицо солнцу. Такому теплому, ласковому. Вокруг лежали люди. В купальниках и плавках. Маленькие дети совсем без одежды. престарелые дамы и их господа в легких одеждах. И я — в черном комбинезоне Имперских войск. С вечными ботинками имперского солдата. С карательной винтовкой TR-18. Рядом валялся мой шлем и мигал позывными командира взвода. Я устало посмотрел на него. И подумал что я и правда устал. Очень и прямо-таки смертельно. Кровь и боль. Войны, убийства, политика, рационы и повышенные пайки… Как все это плоско и тускло казалось сейчас под светом этого искусственного, но все же ласкового и теплого солнышка. Я потянул ремень TR-18. Негнущимися после боевого коктейля пальцами набрал код последней воли. Подставив дуло к подбородку я в последний раз глянул на море, людей вокруг, и почему то вспомнил маму. Такую теплую, мягкую, нежную…
Поделиться ссылкой: